Когда-нибудь, много-много лет спустя это чувство назовут патриотизмом. Сейчас же это была просто любовь к своей земле, своему краю, своим людям. К простым радостям. Будь то пение птиц, расцветающий по весне лес, песни молодых девиц в летнюю ночь на полянке, крепкие морозы по зиме. Бывало выйдешь утром на крылечко, сядешь на завалинку, а вокруг тебя ребятня собирается. Кому дудочку помочь смастерить, кому сказку рассказать. А тех сказок знавал Велес видимо-невидимо. Да и детишек любил - никогда от себя не гонял. Вот только своими не обзавелся. Не до того было. Да и бабы подходящей все никак не находилось.
Он-то привык к царицам, богиням, сильным мира сего, а тут что... У кого у лошади подкова отвалилась, у кого огород зачах, избу бы подправить, а то заваливаться стала, да мужик на очередную войну ушел. Так и прозябал Велес в деревне, чуть ли не как единственный мужик на селе. Кого хочешь из баб - того бери, ни одна не откажет. Да только вот не хотелось никого. Жить хотелось. На полную катушку. Путешествовать, как привык. Да так, чтобы брат родный с неба очередную молнию в самую маковку с неба не скинул. А так не получалось. Не складывалось у него с Перуном. Не по нраву громоподобному был слишком умный братец. Выгнал его отовсюду. Вот теперь, что и оставалось - среди людей жить себе тихонечко, подслушивать, о чем у идолов деревянных они просят, да помогать, в том, где силы у него были.
А просили люди о многом. Об урожае, конечно же, о детках здоровых, о любви неземной. Чтоб как в песнях было - пришел богатырь, полюбил девицу-красавицу и сразу же в жены и взял, жил-поживал да добра наживал.
Иногда и о худом просили. Чтоб у соседей вся картошка прогнила, чтоб буренка молоко давать перестала, да чтоб домишко врагов ненавистных сквозь землю прямо в Виево царство провалился.
Нет, Велес людям худого не желал. Хорошие желания исполнял, плохие оставлял без ответа. Пусть за этим к ведьмам ходят. Ежели найдут таковых в их тихих и спокойных землях, где страшнее лешего никого и не видали.
Сколько лет прошло, жил он себе не тужил. Горя не знал. Процветала их деревенька. Земля плодотворная, речка чистая, мужики здоровые с войны повозвращались. Пора бы и честь знать. Взять свой посох любимый, который в углу его маленькой избушки запылился, закинуть за спину мешок с немногочисленным скарбом и двинуть в путь дорогу. Куда глаза глядят.
Вот только, нежданно-негаданно, завелась в их лесах ведьма. Говорили о ней тихонько, шепотом на ушко, укрывшись под темным крылом ночи. Но шепотки они ведь как - нет-нет, а ползут-расползаются. Вот уже и вся деревня о ней знает. Кто проклинает, кто наоборот готов в ножки кланяться. Вот и взмолились жители, стоя у деревянных истуканов: "Помоги, батюшка, не оставь в беде. Изведи ведьму лютую, что детишек в лес заманивает и живьем ест".
Не поверил Велес в россказни. Всех детишек чуть ли не по запаху знал. Никто не потерялся. Но проверить старуху с костяной ногой, а именно так о ней и рассказывали крестьяне, все-таки решил. На дорожку. Последнее доброе дело сделать.
Собрался он, вскинул мешок свой походный на плечо, взял посох, стряхнул с него пыль и, пока все жители деревни не вернулись с полей, двинулся по давно известным тропинкам в самую середину леса.
Чем дальше он заходил, тем сильнее чувствовался Виев дух. Вот уже и деревья не березки стройные, вот и сухая тропинка бурьяном поросла, а потом и мох болотный полез, гнилушками запахло.
Вышел Велес на полянку. Чуть дальше, вон в тех деревьях, болото начинается. Раньше сюда по грибы да ягоды ходили, теперь же кроме зверья и нет никого. Вот только диво-дивное, стоит посреди полянки избушка на курьих ножках. Аккуратная такая, добротная, на совесть сделанная. На крылечке кот черный сидит, лапы вылизывает, филин рядом ухает. И девица-красавица рядом. Никак не бабка злобная. Вот только совсем не простая она. Не какая-то ведьма черная, как ее в деревне кличут. Своя.
Не зря он на болота заглянул. Ой, не зря.
- Ну здравствуй, ведьма черная, - с улыбкой отозвался он, опираясь на посох. - Пустишь добра молодца в гости? Или как сор из избы вот этим вот веником выметешь?
Надо же выяснить, что за красавица родилась, пока он тут, среди людей, по воле брата прохлаждался. Пора бы уже явиться пред его светлые очи, проверить, как дела в Явьем царстве. И не только в Явьем. Не допустил бы братец, чтобы такие, как она его терем небесный своим видом портили.
- Да ты не серчай, милая. Я просто мимо проходил, устал с дороги. Вон к тебе какие буреломы ведут. Лучше накорми-напои, авось и сгожусь тебе чем.

Подпись автора

Не девица, а загляденье. Статная, высокая, глаза, что два озера - утонуть можно, кудри, что та рябь морская, на щечках румянец играет. На такую смотреть - не оторваться. Еще и голос, как горная речка - то задорно журчит, но ведь знаешь, что скажи, что не то, и тебя вмиг о камни разобьет. Со стихией не играют. Вот и с этой ведьмой шутки плохи. Но не мог себе Велес позволить вот так просто отступиться.
- Так ведь ночь скоро, хозяюшка. Вон, посмотри, из-за дома твоего мышка бежит, зернышки из прорванного мешка с пшеницей несет. К себе домой несет, деток малых накормить. Мышаток. А знаешь, где дом ее? У корней дуба того трухлявого. Как же я их на ночь глядя без крыши над головой оставлю?
Если прислушаться, то весь лес затих, слушая их неторопливую беседу. Не каждый день такое случается, кто кого переговорит?
- А в ветвях дуба того сорока-балаболка живет. Гнездо по весне свила, малышей своих летать учит. Срублю я дерево, гнездо на землю упадет. Лисичка мимо пробежит, съест детвору неокрепшую. Не смогут они на крыло встать.
Через секунду послышался стрекот той сороки, как будто подтверждающий слова путника, на злосчастную полянку забредшего.
- Вон, слышишь?
Подошел Велес к дому, приставил к крылечку свой посох и в ножки хозяйке лесной поклонился.
- Ты уж не серчай, сударыня, не могу я так на ночь глядя. Подожди хоть утра. Не дай беззащитным сгинуть. Они тебе еще службу добрую сослужат.
Привык уже Велес слушать лес. Где ворон пролетит, где заяц пробежит. Бывало, оборотиться он в медведя огромного - леса хозяина, и пойдет по проторенным дорожкам. Ничего зверье не упустит. Все расскажет. Слушать только надо уметь. И смотреть. Зверье-то оно бесхитростное, всегда на выручку придет, если к нему с уважением и лаской.
- А хочешь, за гостеприимство твое, отплачу тебе по-другому. Научу зверье слушать, да разговаривать с ним. Тут недалеко, у речки, бобры живут. Попросишь - они тебе этот дуб вмиг свалят и по полешкам разгрызут.
Торговаться в ведьмой белокурой было даже приятно. Где он еще такую встретит? Работящая, красивая, умная, каких не бывало. Сразу понятно за что деревенские бабы ее невзлюбили. Вокруг таких, как она, мужики хороводы водить будут, позабудут обычных своих зазноб деревенских, в лес переберутся и будут руки ее добиваться, что одной деревней, что всем Киевом. Так почему бы и ему, Велесу, не быть в числе первых. Чай не простой козопас. Может, и выйдет что путное.
- Прости, лебедушка, не представился. Волхом кличут меня. А мне тебя как величать? Видит Перун со своей огненной колесницы, не встречались мне еще такие красавицы на всей земле русской, а я в каждом ее крае был. Должен же я знать имя, которое буду в сердце своем хранить, пусть и выгонишь ты меня вот этим вот веником со своей полянки.

Подпись автора

Переступил Велес через порог. Зашел в светлицу, вдохнул запах трав, кои вениками по всем стенам развешаны были, и улыбнулся благостно. Светло, чисто, тепло. Печка дровишками потрескивает, кот чернющий, как смола вываренная, уже не на крылечке сидит - на лавку перебрался, лапы вылизывает, да глазом желтым в гостя стреляет. Не доверяет. Оно и не мудрено. Уж не заходили ли девицы-красавицы из его деревни в госте к хозяйке лесной, да не в ножки поклониться - с факелами яркими? Только разве ж по силе бабам простым с колдуньей тягаться? Голову задурит, закружит, в болото утянет и поминай как звали. Только и остается потом мамкам да нянькам лбы разбивать у деревянных идолов, богов о помощи просить.
Не винил Велес Ягиню за такое. Сам бы и похуже месть придумал. Да и зло за душой затаил. Уважить надо хозяюшку, задобрить, а то уйдет он в путь дорогу дальнюю, кто его непутевых людей защитит? Не пойдет Леший против соседки лесной, не отвернется Кикимора болотная от вкусных деток, в болото забредших.
- Хорошо у тебя тут Ягиня-красавица. Любишь свой дом. Сразу видно. А значит душа у тебя не черная. Черный человек ничего и никого любить не может. Так уж заведено. Так уж батюшка Род порешал.
Присел Велес на лавку рядом с котом. По-хозяйски так присел. Как будто не в гости к лесной колдунье зашел, дабы крестьян от ее гнева уберечь, а к себе домой вернулся.
- Чем подчивать будешь? Долго к тебе по тропинкам топким пробираться, устал с дороги. А не посмотреть на тебя не мог.
Да и как такую пропустишь? Раз увидел, уже и глаза не отвести. Даже если на стол горшок с лебедой поставит - все одно. Не заметит. Слишком уж взор вздорный манит. Нет-нет, а забываешь обо всем. Вдыхаешь аромат трав сушеных, смотришь не насмотришься. Да и по спине как будто хвойной веточкой провели - мурашки. Никогда не чувствовал такого Велес.
- Много про тебя толков разных ходит. Кто говорит, что спасительница ты, кто - ведьма злая, что детишек на закуску ест и косточками их в зубах ковыряется. Решил я и сам посмотреть, кто так все деревни окрест в страх вгоняет.
Чем дольше сидел Велес в избушке на курьих ножках, чем больше смотрел на Ягиню, тем больше думал. Не крестьян защищать надобно, а ее - ведьму черную. Зайти бы к Лешему, к кикиморе, навкам нашептать на ушко, чтоб тропинки вконец спутали. Стае волков, недалеко обитающей, в ножки поклониться, пусть кошмарят баб дурных, что напраслину нагоняют. Медведя-лежебоку попросить вокруг деревни прогуливаться, в лес лишний раз дальше опушки не пущать.
- Посмотрел, - кивнул он, продолжая свои речи. - За гостеприимство, за ласку твою, спасибо тебе. Проси, что хочешь - все исполню.
Не в каждой деревне Велеса в дом пускали. Бывало и гнали языками злобными. Да не кто-то там, а старосты деревенские. Кусок хлеба последний отобрать пытались, а здесь, не побоялась, пустила, в ножки поклонилась. Ворчит, конечно, понапрасну, так ведь привыкла же все одна и одна. Да и слова доброго никто не скажет. Тут уж хочешь - не хочешь, а озлобишься, веру последнюю потеряешь, что и к тебе с лаской и заботой могут. Просто так, потому что не прогнала.
- И не про дуб я. Сказал по утру срублю - значит, так оно и будет. Для души проси. Порадовать тебя хочу, хозяюшка.

Подпись автора

Расстаралась хозяюшка, слушаешь ее песню - не наслушаешься. И тебе хвосты печеные, и головастики вареные, и даже трава-белена заквашенная, что та капуста в бочке. Не хватало только мухоморов, что красными шапочками своими кикимор на болоте украшают, да поганок, которыми вчера деревенских коров подчивала. Улыбнулся Велес, благосклонно подношение принял. Бывало и что похуже к его идолу злые языки таскали. А тут тебе и миска аромат весенней малины по всей горнице разносит, и грузди все, как на подбор, и щи такие, что только парок над ними вдохни и сразу слюнки текут. Не каждая хозяйка так может, а уж когда один бобылем живешь то уж точно ничего вкуснее пареной брюквы не едаешь.
Отведал Велес яств ведьмы болотной и все давай нахваливать:
- Ох, хороши в этом году головастики уродились. Жирные какие, бульон с них - ложка стоит. А хвостики какие! Косточки мягкие, что пух! А белена какая сочная!
Доел Велес, посуду аккуратно сложил, чтоб беспорядков Яге в доме не наводить.
- Уважила гостя, хозяюшка. Дай в благодарность тебе хоть воды натаскаю, вон ты статная какая, коса до пояса, под ведрами тяжелыми к земле раньше положенного склонишься.
Врут бабы деревенские. Ой врут. Яга - девица, конечно, своенравная, с характером. Так потому языками про нее гадости всякие и чешут, что к таким мужики липнут, как пчелы к меду - не оторвешь. Боятся, что все мужья ихние в лес на полянку заветную переберутся.
Встал Велес во весь свой рост богатырский, поклонился до пола, ведра из угла подхватил и на речку пошел, да все в обход, мимо дуба того злополучного. Посмотреть надобно, что это за царь-дерево такое, что избушке на курьих ножках угрожает.
Старое дерево. Подошел к нему Велес, руку на кору грубую положил. Теплилась в нем жизнь. В самой-самой сердцевине. Билась жилка. Слабенько так.
Посмотрел он на корни раскидистые, иссохшиеся, жуками-короедами поеденные. Жалко старика. К земле его клонит, а он жить хочет. Вон как за землю цепляется, как пальцами корявыми, падать не хочет. Так зачем же его старика рубить-то? Если помочь можно.
Сходил Велес на речку, да на родничок тайный заглянул. Его ему один леший показал пару зим назад, когда корова у деревенских захворала. Целебный тот родничок оказался, чай и дубу-старику поможет.
Поставил Велес ведра, набрал в ладони воды волшебной, Слова над ней прошептал верные, только ему ведомые и вылил ее родимую в норку, в которой когда-то мышка-норушка жила. Погладил старика напоследок, ведь любое существо ласку любит, подхватил ведра и, как ни в чем не бывало, обратно к Яге пошел, бочку наполнять, как обещал.
- Пойдем, Ягиня-красавица, смеркается уже, время сказок настает.
Не надобно было Велесу, чтобы красна-девица до утра к дубу ходила. Покой ему теперь нужен, а утром и видно будет. Вдруг силы в нем новые проснутся, вдруг листья свежие зеленые пустит. Всякое в этом лесу произойти может. И внимание чужое только навредить делу может. А сказок тех Велес видимо-невидимо знавал. В радость ему было их рассказывать. Да и подруга его сердечная поди тоже немало поведать может. Так почему бы и не скоротать за делом этим ночку темную?

Подпись автора

Вот так подарочек его ждал по возвращению. Дорогой такой подарочек. Как будто в ответ на помощь весь дом против него встопорщился вместе с его хозяйкой. Частокола только острого не хватало, да копий дружинников бравых. Вон как Черный на пороге развалился. Еще злобнее зыркает своим глазом желтым. Да и филин перьями шерудит, как будто вот-вот в атаку кинется, если Велес еще хоть шаг в сторону избушки сделает. А он ведь со всей душой к красавице лесной, слова злобливого не сказал, помог, чем мог. В пору и обиду затаить. Был бы на его месте братец Перун, так разнес бы всю избушку в щепки и поминай как звали.
Но Велес не таков был. Не хотят его на пороге видеть, так и пойдет он своей дорогою. По тропинкам нехоженным. Хотел посмотреть на ту, которую бабы деревенские на дух не переносят - посмотрел. Камнями не побили, проклятья в след не кинули, ну так и он с миром отпустит.
Поклонился Велес хозяйке в пол да в глаза ей посмотрел, как и был, с улыбкою. Ни к чему обиду свою лишний раз показывать. Да и мужик он или не мужик, на девку, пусть и красивую, ту обиду долго держать.
- Извини меня, хозяюшка, коли сказал, что не то али не так. Не со зла я.
Закинул он мешок заплечный, с которым сюда пришел, на спину и еще раз теплой улыбкой на насупленные брови ответил.
- Раз не рада ты мне, то и докучать тебе не стану. Спасибо тебе за кров, за питье и за яства. Будет, что вспомнить в дороге долгой. И имя твое, как и обещал, в сердце своем хранить буду.
Да и что он, право слово? Вон там, в чаще, в часе пути отсюда, его дружочек-леший живет. Бражка у него отменная. Уж не откажет, потеснятся они в его жилище лесном, порассказывают сказки друг другу, раз уж ночь так этого просит. Да и дуб, что целебной водицей полит, теперь и без него сам расцветет. Ни к чему ему оставаться.
- Прощай, Ягиня-красавица. Свидимся еще или нет - не ведаю, но коли понадоблюсь, позови.
Не стал Велес посох свой забирать. Так и остался он в сторонке стоять, сумраком вечерним укрытый. Как стоял, так пусть и стоит, авось ей пригодится. А ну вдруг решит гнев на милость сменить и позовет когда-никогда, чтоб не тоскливо было вечерок за колдовскими варевами своими в одиночестве проводить.
Повернулся Велес к лесу, выбрал тропинку попрямее, дошел до опушки, в медведя оборотился и скрылся за малиновыми кустами, так ни разу и не обернувшись. Вперед надо смотреть, туда, куда дорожка бежит, а не назад побитым щенком косить. Все равно он долго на одном месте сидеть не может. А вот избушка на курьих ножках никуда теперь не денется. О ней есть кому позаботиться.

Подпись автора

Много веков прошло с той знаменательной встречи в лесу. Уже никто и не вспомнит ни той избушки на курьих ножках, ни болота зеленого, ни дуба черного, который должен был по утру расцвести. Многое в жизни Велеса поменялось. Да и звали его больше не Велесом, а Драгомиром Ивановичем. Купцом он стал, да таким зажиточным, что привечали его даже в новом стольном граде Петербурге. И не кто-то там, а бояре к царю приближенные.
Поговаривали, что в его кошеле деньги не переводились никогда. Он сам, конечно, отшучивался, да фокусы малышне показывал, из пустой калиты монетку доставал, да сладких петушков на ярмарке покупал. Вот за просто так, чтобы дети радостно повизжали да вокруг него, как вокруг любимого тяти попрыгали.
А торговал он много чем. В Европу по вновь прорубленному царем Петром окну меха возил, оттуда ткани заморские: атлас, шелк. Заказы ему бояре оставляли на всякие заморские диковинки. Картофель, оливковое масло, вино. Последнее, конечно, к диковинкам уже не относилось, но где наши виноградники молодые, и чуть ли не вековые европейские.
Вот и сейчас как раз к такому боярину и подъехал Велес. Он к парадному входу, а телега с припасами к черному. Нечего честной благородный народ грязными, уставшими с дороги крепостными пугать, с их говором простонародным. Мода сейчас пошла на расшаркивания и улыбки заискивающие. Все наши на Европу смотрели. Как у них там, значит, в Цивилизации. У нас-то, какая цивилизация может посередь болот-то быть?
Не нравилось это Велесу, но и спорил он только за закрытыми дверьми, да и в шутку все переводить старался. Ни к чему портить отношения с боярами. Так и дело его загнуться очень быстро может, да и отправят в армию служить до самой смерти, которая наступит ой как не скоро, если вообще наступит.
- Дорогой мой, Драгомир Иваааанович! - местный боярин разодетый во все те же шелка да атлас, которые Велес из-за бугра привозил, с распростертыми объятиями встречал гостя. - Сколько лет, сколько зим. Я вас еще на той неделе ждал.
- Дороги размыло, телеги то и дело из грязи вытаскивали. Но будьте спокойны, ваш заказ доставлен в целости и сохранности.
- Устали, небось, с дороги. Проходите-проходите. А у нас тут гости, пойдемте, дорогой мой в залу. Мы как раз там чаевничаем. Познакомлю вас.
Новые знакомства Велес любил. Он так втянулся в жизнь обычного купца, что иногда даже забывал о том, что и дело-то ему нужно исключительно для собственного удовольствия, а не для того, чтобы себя прокормить. Семьей он так и не обзавелся. Не каждая согласиться на мужа, который сегодня здесь, а завтра его дорога позвала. Да и так позвала, что дети успевали вырасти и своих детей народить.
Но когда он зашел в залу, то и дар речи сразу потерял, да и слух похоже. Боярин что-то вещал, представлял понаехавшую из цивилизации гостью, но Велес его не слышал. Видел избушку на курьих ножках, среди лесов да болот, кота черного, глазом желтым жутко стреляющего, филина всклокоченного, да смурную красавицу, что на стол головастиков да тину болотную ставила. Вспомнил и обиду свою старую, за то что прогнала его из дому, за добро добром не ответила.
- Здравы будьте, хозяюшка да гостья ваша, - поклонился Велес обеим дамам. - Надеюсь, не стесню вас. С дороги бы передохнуть, хоть чуток. Ох и размыло же ее дождями, а ведь еще даже не осень.
Узнает ли его Ягиня-красавица? Али забыла уже за столько веков? Да, не простая она ведьма лесная. Прав он был тогда в своих размышлениях.

Подпись автора

Неожиданная вышла встреча. Ох, неожиданная, да, что греха таить, совсем и нежданная. И сразу как будто лесом пахнуло, тиной болотной, водицей ключевой. Щебет птиц из окна раздался с какой-то волшебной силой. Как будто в прошлое с головой, как в прорубь по зиме, кунули. Как будто дали воздуха свежего вдохнуть. Не такой он сейчас. Нет в нем той свободы да путей бескрайних. Мир как будто съежился. И с каждым годом становился все меньше. Глядь, уж и нет нехоженых тропинок. Люди злее стали, недоверчивей. Уже не каждый на порог пустит. Не то что миску жидкого супа налить. Все чаще в путешествиях вспоминал Велес Ягиню. Да не как живую женщину, а образ. Про таких сейчас песни поют. Забылась уже обида давняя. Да и какая то обида? Уж после того, чего довелось повидать по миру бродя, так ведьма лесная тогда в избушке на курьих ножках, как родного приняла.
- Сударыня, все ли с вами хорошо? - Велес буквально подскочил с места и подхватил разнесчастную горячущую чашку из нежных рук старой зазнобы. - Али хворь какая приключилась?
Чашка тонкая, расписная. Что тот фарфор из империи Цин. Да может и оттуда. У боярина деньжата водились. Да и побрякушки всякие они с женой ценили и любили. Такая чашка в огромных грубых велесовых руках, как нежный цветок в медвежьих лапах. Чуть неловко сожми и хрустнет. Аккуратно он на стол ее переставил, от греха подальше, да все свое внимание обратно к Ягине вернул.
Понимал он, что встреча и для нее нежданная. Уж сколько веков прошло, и не упомнить. Тем более, когда думаешь, что перед тобой мужик обыкновенный, спасибо Роду, что не тать злокозненный, а тут вон оно как получилось. Промелькнула у Велеса мыслишка задорная продолжить делать вид, что не знакомы они, даже если случай выпадет один на один побеседовать. Мало ли детей у того молодца было. Да детей их детей. И азарт некий в таком обмане был. Да не поднялся бы у него язык.
- Простите, сударыня, не представился, - а вот имя, которым его местные кличут, пусть лучше знает наперед, а то потом проблем не оберешься. - Драгомир Иванович Велесич. К вашим услугам. Торговец, купец, по странам разным путешествую. Диковинки привожу. 
Не простая сударыня перед ним сидела. Не просто красавица писаная. Заморская красавица. И не скажешь, что когда-то в домотканном платье и переднике ходила да с хозяйством в одиночку справлялась. Такую простыми тряпками не удивить. Да и удивишь ли ее вообще? Все так же она на людей озлоблена али помягче сердце стало, в золоте шелках купаясь?
- Позвольте, чайку вам налью?
Невежливо было хозяев без внимания оставлять, но как же заботой обойдешь старую знакомую, которая нет-нет, а занозой в сердце до сих пор отдавалась. Быть может, он и не женился-то никогда, потому что образ ее нежный в том сердце раненном ночевал? Это у людей все просто. Забывать они умеют. У них же жизнь другая, и чувства другие.
- Эй, Машка, помоги сударыне, что стоишь? - из мыслей невеселых выдрал Велеса окрик хозяина Бориса Федотовича. - Глаз что ли у тебя нет!
Только Машка та чуть и вторую чашку не пролила на дорогое платье.
- Борис Федотович, да я и сам справлюсь. Может и устал с дороги, а вниманием гостью вашу обойти не могу.
Улыбнулся Велес Ягине, по-доброму, открыто. Как много лет назад улыбался. Вдруг оттает все-таки сердце ее. Не вспомнит былую прихоть свою, прогнать его, как пса шелудивого.

Подпись автора

Как и в прошлый раз. К себе подпустила, яствами подчует. Да что там говорить, с дороги долгой даже горячий пирог с капусткою родной, деревенской, изысканным кушаньем покажется. Ка бы не погнала она его после чаев с сахарочком сладким веником, как в прошлый раз, в сарай на сено спать. Велесу, конечно, было не привыкать. В пути и не так ночевать приходилось. Но до дома далеко, еще с недельку пути, и то, если колесо не отлетит. То и дело, знай себе, скрипит, хрустит, волной идет. Поди в нагруженной телеге почини по-человечески.
- Много где бывал, хозяюшка. И на западе, и на юге, и на востоке. Куда ни плюнь, все дороги изъездил. Много чего повидал.
А вот такие разговоры Велес любил. Любил порассказывать под охи и ахи слушателей быль и небыль из стран разных. И про цивилизацию на западе, да только душа его все про тот запад знавала, нечем удивить. А вот про юг и восток, могла и не знать. А там тебе, не только цветочек аленький найти можно, но и что почудней. Только было собрался он начать свой разговор, да Ядвига возьми и удиви.
В пору и самому чашечку изящную из рук на скатерть белую уронить. Не ожидал он, что она так просто разговор заведет. Помнила, значит. Не забыла. Как там тот дубок? Срубили его поди. Пустили, таки, старого на дрова. Это раньше его звери лесные да лешие уберечь могли, а теперь цивилизация и их родимых в самую пущу загнала.
- Знавал, Ядвига Станиславовна. Знавал, - кивнул он с улыбкой, но чашечку все-таки аккуратно пристроил на блюдце. От греха подальше. - Так батька меня кликал, говорил, шибко умный я, что тот волхв. Да только сам он неграмотным был, вот и не выговаривал последнюю букву. Так и повелось по деревне - Волх.
Вот и настал, милая, день, когда можно тебе немножечко, да отомстить за былую обиду.
- Да только вас, Ядвига Станиславовна, что-то не припомню никак. Когда встречались? Где? Такую красу, как пропустил? На ярмарке, может, какой? В Кракове мне, конечно, бывать приходилось, но не сказать, чтобы часто. Постоянными покупателями я там так и не обзавелся, да и народ у вас уж больно прихотливый. Не сочтите за оскорбление, бога ради! Диковинки им заморские подавай. А я диковинки только своим привожу.
Оскорбиться али нет? Нет, не тому, что Велес Краков не любит, а тому, что не вспомнил, хотя и обещал в сердце имя ее носить. Бить в ответ начнет? Та Ягиня, которую он помнил и любил, точно без внимания такое оскорбление не оставит. Змейкой ядовитой взовьется. Вот и будет ему месть. Может, и мелочная немного, но душу маленько согреет. Нельзя вот так человека приютить, облюбить, а потом за помощь бескорыстную прочь погнать. Не поступают так на Земле Русской. Если ты гостя в дом пустил, так и рядом с собой спать уложи. У очага, в тепле и уюте, а не в промороженной бане или сарае-развалюшке, где даже лошадям холодно. Чтил Велес традиции, Родом установленные. И других чтить заставлял.

Подпись автора